Шоа и Советский союз: скорбное возвращение

Казалось, что еврейские беды должны закончиться вместе с войной, с изгнанием оккупантов – но нет: и фронтовиков, и беженцев, и эвакуированных, и даже тех, кто чудом выжил в нацистском аду и теперь возвращался на родные пепелища, ждали новые мучения.

Скажем сразу: возвратиться из эвакуации было очень трудно всем, повсюду и везде.

Прежде всего, возникали сложности при увольнении с тыловых предприятий. Но даже и «свободному» человеку был, как правило, необходим специальный пропуск, а то и персональный вызов, чтобы вернуться домой. А по возвращении многих ждала новая борьба за старое жилище – с теми, кого бои лишили крова. Однако у евреев на этом пути возникали особые трудности.

Иногда даже бесспорному праву на реэвакуацию «по службе» противостояли изощрённые проявления антисемитизма. Так, в письме в ЦК ВКП(б) от 20 августа 1943 года научный сотрудник Института экономики АН УССР, член партии с 1919 года А.С Кабалкин рассказывает о происходящем в Академии Наук Украины, эвакуированной в Уфу. Как он пишет, к началу августа 1943 года стало известно, что 83 работника Академии Наук «освобождены от работы», и таким образом они теряют право на реэвакуацию. К моменту отправки Кабалкиным письма список уволенных объявлен не был, но об увольнении каждому из них сообщили лично. Процесс увольнения, по его мнению, носил странный характер, и это заставило его составить список уволенных. Хотя список оказался неполным, по двум институтам данных не хватало, но бросалось в глаза, что:

– во-первых, уволены многие серьезные научные сотрудники, имеющие ученые степени, но оставлены сотрудники еще ничего не давшие науке и те, кто – как ясно – уже ничего науке не даст. Оставлено в штате значительное количество обслуживающего персонала (шофер, курьеры, машинистки, завхозы, делопроизводители), таким образом, все они подлежат реэвакуации;

– во-вторых, пишет Кабалкин: «…подавляющее большинство уволенных – евреи: из списка, приложенного к письму ясно, что из 53 уволенных – 51 еврей, а двое – украинцы. Среди уволенных и член-корреспондент АН УССР Крейн (Вероятно, имеется в виду Марк Григорьевич Крейн, член-корреспондент АН УССР, «один из крупнейших математиков современности, выдающийся педагог» – так в некрологе – С.Ш.); те неевреи, которых уволили, смогут реэвакуироваться без препятствий, как члены семей тех сотрудников Академии Наук, которые оставлены в штате. Из всего этого Кабалкин сделал вывод, что руководство стремилось к «…освобождению Академии Наук от евреев»1.

Были случаи, когда солдаты и офицеры действующей армии обращались в высокие инстанции, прося помощи в реэвакуации своих семей. Подтверждением этого может служить письмо в Одесский обком партии помощника Н.С.Хрущева, который был тогда первым секретарем ЦК КП(б) Украины, В письме этом содержится просьба выслать вызов жене командира 70-ой бригады 3-й Гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта. Жена этого командира, Солодчик Анна Борисовна, вместе сыном Наумом, в эвакуации оказалась в г. Джамбул Казахской ССР и хотела возвратиться в Одессу35.

На Украине сложилась особо сложная обстановка. Как оказалось, у тех, кто прожил здесь четыре года без евреев, но с немцами, еврейская трагедия не вызывает ни сострадания, ни сочувствия, а то и даже элементарной жалости. Больше того: оккупация привнесла в общественную психику элемент вседозволенности по отношению к евреям. На протяжении 1941—1944 гг. местное население подвергалось интенсивному воздействию пропаганды, которую вели при поддержке оккупантов местные – украинские и русские – газеты даже после уничтожения основной массы «местных» евреев. Для сотен тысяч жителей Украины возвращение евреев оказалось чем-то противоестественным; оно нарушало усвоенный ими «новый порядок», и – не в последнюю очередь – таило в себе угрозу необходимости возвращения награбленного прежним хозяевам. И когда те евреи, которым удалось выжить во время оккупации, возвращались в свои родные места, их часто встречало не сочувствие, а ненависть. Ведь они явились из небытия, с «того света», и при этом требуют возвращения своих квартир и своего имущества, которым нередко пользовались те, которые выдавали евреев нацистам или принимали сами участие в их истреблении.

Случалось, что спасшихся убивали – или угрожали убить – и после освобождения– ведь они были свидетелями преступлений своих односельчан – полицаев. Вот, для примера, свидетельство Люси Блехман (Цымринг). Она вернулась в свое местечко вслед за армией, и «…испугалась! Думала – немцы вернулись. По улицам свободно разгуливали полицаи, на ее глазах убившие ее родителей и сестер. Когда война «повернула на победу Советов», они пришли к партизанам: «Хотим искупить вину кровью». И их приняли! Евреев убивали – велика ли вина». Эти «партизаны» ночью пришли к приютившей Люсю учительнице: «Не убили тогда – убьем сейчас! Уходи!» И она ушла. Убили бы обеих: не оставлять же свидетельницу»2.

Вот что рассказывает Эмилия Котловая в письме И.Г. Эренбургу: «Квартиру свою еще не получила. Валяемся 7 человек в чужом мокром подвале и спим на голом полу… Уже зима, а квартира моя занята другими людьми, хотя по закону 5 августа 1941 г. я должна получить свою площадь как семья военнослужащего. Та соседка, которая меня выдала гестапо, вселилась в мою квартиру и забрала все мое имущество. Она роскошествует моим добром, что нажила честным путем, а я валяюсь без кровати. Судимся с мая 1944 года…. При Гитлере я два года не видела хлеба, и зимой в самые сильные морозы моя комната не отапливалась. У детей и теперь отморожены руки и ноги» (письмо датировано 1945 годом.- С.Ш.).

Из другого письма – «одна из эвакуированных, вернувшись в свой родной город, застала свою квартиру занятой, вещи и мебель разграбили. Не смотря на то, что у нее два сына-офицера воевали на передовой, она семь дней валялась в парадном, пока один из соседей не пожалел и не пустил ее в свою квартиру. Ордер на ее квартиру в жилотделе не давали»3. Фронтовика – еврея встречали с не меньшей злобой: «1 июня (1944 г – С.Ш.) в Кривом Роге был сильно избит толпой женщин военнослужащий летчик-сержант Фридзон, еврей по национальности. Тов. Фридзон остановился в городе проездом. Он решил узнать судьбу своей семьи – жены и двух детей, оказавшихся расстрелянными немцами… Фридзон зашел на бывшую квартиру, которая была занята при немцах гр. Пьяных – инвалидом. Фридзон увидел на Пьяных свой костюм и сапоги. Началась ссора, перешедшая в драку. Фридзон схватил Пьяных за грудки. Жена Пьяных подняла крик, на который сбежалась толпа женщин с базара, находящегося неподалеку. Пока были вызваны работники НКВД, Фридзон был избит. Из толпы женщин, подогреваемой выкриками жены Пьяных «жиды наехали и бьют русских», раздавались голоса: «Мало оказалось 5 шахт для жидов, надо все шахты наполнить ими»4. (немцами и их пособниками евреи Кривого Рога были уничтожены именно так – С.Ш.).

И, наконец, образец партийной откровенности: «Поищите ваших замученных родственников где-нибудь в Ташкенте… Вы сами-то где прятались? Наверно, не в партизанских землянках… Я передам ваше заявление в НКВД, там разберутся» – так заявил некий ПЕРВЫЙ СЕКРЕТАРЬ (имя этого персонажа, к сожалению, не сохранилось для истории – поэтому будем звать его: Первый Секретарь) одного из райкомов КП(б)У – Софье Куперман, которая, вернувшись домой, в родной Киев, безуспешно пыталась вселиться в свою прежнюю квартиру. После всех своих мытарств, хождений по различным канцеляриям, она сумела пробиться к Первому Секретарю на прием, надеясь с его помощью добиться необходимого судебного решения, используя не только юридические доводы, но и ссылалась на то, что 11 членов ее семьи замучены нацистами во время оккупации1.

Очень трудно было устроиться на работу. Так, Клара Виноград-Ройтман, бывшая узница гетто в Чернoвцах, Винницкой области, поступала работать в местный райком комсомола заведующей сектором учета. На эту должность требовалось утверждение обкома комсомола. После трех месяцев работы она получила письмо из обкома, что ее не утвердили. Не желая сдаваться, она поехала в Киев и добилась приема у первого секретаря ЦК ЛКСМ Украины Костенко. Выслушав ее жалобу и будучи с ней откровенен, он показал ей секретное письмо, где говорилось, что тем, кто во время войны был на оккупированной территории, не разрешалось работать в партийных и комсомольских органах. Как утверждает Клара Виноград-Ройтман, это касалось только евреев, потому, что многие не евреи, бывшие в оккупации, после войны работали в партийных и советских органах.

Но и устроившись, трудно было удержаться на работе и не быть уволенным каким-нибудь самодуром – антисемитом. Так, в Черновцах директор одной из фабрик уволил рабочего-еврея. Для его увольнения он подготовил «теоретическую основу». Суть этой «теории» состоит в том, что, как сказал он на собрании рабочих: «У нас политика теперь такова: украинцам – Украина, полякам – Польша, а евреям – Биробиджан»1,5.

В 1944 году были ликвидированы все еврейские колхозы. Не осталось даже названий населенных пунктов, которые звучали на идиш (Фрайдорф, Фрайлебен, Штерндорф, Юдендорф, Эрштермай, Калининдорф) или на иврите (Сейдеменуха, Нагартов). Заметим, так поступили не только с еврейскими, но и с другими иноязычными названиями. Исчезли и «неблагозвучные» названия сел, такие, как Жидовская Гребля или Израиловка. Вместо них появились новые, более «благозвучные».

***

С первых же дней возвращения уцелевшие евреи стремились установить памятники на местах массового уничтожения евреев. Но сделать это было не просто: евреи, уничтоженные как евреи, по правилам советского учёта были – как и все жертвы оккупантов – «советские граждане». Долгие годы могилы были неухоженными, на братских могилах пасли скот. Все попытки обратиться в партийные и советские органы по вопросу увековечивания памяти погибших не встречали никакого понимания; в конце концов, заботу о могилах – воистину братских! – приходилось евреям брать на себя. Так, после освобождения Теплика, Винницкой области, уцелевшие евреи пришли на место, где были захоронены их земляки и родичи, расстрелянные 27 мая 1942 года. Самая большая могила была почти сравнена с землёй – видно её не было. Рядом были могилы евреев-беженцев из-за Днестра. Могилы были не упорядочены, кругом валялись остатки вещей расстрелянных, даже детская обувь. Евреи вернулись в местечко, взяли лопаты, и принялись приводить могилы в порядок. Все они, вернувшиеся их разных гетто, были измождены так, что работа продолжалась более недели1.

В декабре 1945 дважды Герой Советского Союза Д.Драгунский, тогда еще полковник, обращаясь с письмом к С.М.Михоэлсу, как председателю, ЕАК писал: «По всем городам и местечкам имеются жертвы фашизма. Могилы не убраны. Нередко там пасется скот, по полям валяются человеческие кости. Это относится не только к жертвам-евреям, но и многие партизаны, расстрелянные дети, старики, женщины не захоронены… Четырёхлетний кошмар трудно забыть, надо построить везде ограды, памятники, надписи, указать даты… Мне кажется, что это мероприятие даже будет фактором, ослабляющим отдельные моменты антисемитизма, внедрение Геббельсовской пропаганды в дни оккупации. Поэтому вопросам организации памятников, примитивных оград и учета всех расстрелянных надо уделить особое внимание»6.

Места захоронения евреев-жертв массовых расстрелов находились в ужасном состоянии, и это отмечалось даже в официальных документах: «… место массового расстрела немцами советских граждан в Бабьем Яру, в Киевской области, не охраняется и используется под песчаный карьер, вследствие чего вывалились несколько трупов расстрелянных. Осенние дожди размыли склоны. Труппы оголились. Уголовные элементы в поисках ценностей проводят раскопки»7.

Местные органы власти не хотели заниматься установкой памятников. Но когда этим пытались заняться сами евреи, то это встречало противодействие властей. Деятельность евреев в этом направлении вызывала раздражение. В Киевской области, в Сухом Яру, на месте расстрела нацистами 1 800 человек из Бердичева (в документах они названы советскими гражданами), братская могила была приведена в порядок по инициативе местной религиозной еврейской общины, ее силами и за ее счет. Эта же община подняла вопрос о памятнике. Были составлен проект и смета, проводился сбор средств, даже заготовлены строительные материалы. Но горсовет не оказал никакой помощи7.

А вот еще одно свидетельство: «…Жители деревень вблизи Проскурова (ныне Хмельницкий, С.Ш.) использовали для выпаса скота те места, где находились братские могилы евреев. Евреи выкопали канавы, чтобы скот не мог подойти к могилам. Тогда крестьяне посадили на том месте картошку…»8.

После войны выжившие евреи Янушполя, Житомирской области, пытались поставить памятник погибшим. Были собраны небольшие деньги, около 4 или 5 тысяч рублей. Обратились к председателю сельсовета с просьбой разрешить установить этот памятник. Но был получен отказ, на том основании, что захоронены в могиле мирные люди, которые не воевали и им не положено ставить памятники. С подобной просьбой обратились в Житомирский обком партии, но и тут получили отказ9.

В Кременчуге еврейская религиозная община, стремясь увековечить память погибших евреев, обратилась с письмом председателю горисполкома, в котором была сказано: «…все могилы необходимо оградить, а главное, необходимы памятники. По нашему еврейскому обряду считается законом, что бы каждый еврей принял участие в таком историческом памятнике. Обременять горисполком такими расходами, как ограждение могил и изготовление памятника мы не хотим, поэтому просим Вашего разрешения провести сбор среди еврейского населения». На это обращение власти ответили: «… установка памятника на могиле жертв погибших от рук немецких фашистов входит в компетенцию органов Советской власти. Здесь нужно особенно подчеркнуть то обстоятельство, что в числе замученных советских граждан не только евреи, но и украинцы, русские и другие. Следовательно, вопрос установления памятника является вопросом всего населения гор. Кременчуга»10.

Думается, что формула «погибли не только евреи» была выработана для того, чтобы вообще не упоминать о том, что на всей оккупированной территории были массовые расстрелы евреев. К такому выводу можно прийти потому, что и на противоположном конце Украины, в Черновцах, на подобную просьбу еврейской общине ответили той же фразой: «…в числе замученных советских граждан имеются не только евреи, но и украинцы, русские и другие. Следовательно, вопрос об установлении памятника является вопросом всего населения гор. Черновцы»11.

В Одессе – и сразу после освобождения города, и позже, после окончания войны, были попытки возродить еврейскую жизнь. В это время не могло не появиться желание как-то обозначить многочисленные братские могилы, или хотя бы почтить память безвинно погибших. Так, 10 декабря 1946 года евреи Одессы намеревались провести гражданскую панихиду в память погибших в годы немецко-румынской оккупации в селе Богдановка. Выражая мнение партийно-советских властей, уполномоченный по делам религиозных культов по Одесской области заявил, что делать этого не следует, и какая либо публикация в прессе об этом нецелесообразна потому, что: «В Богдановке были сожжены граждане разных национальностей, а не только еврейской, а поэтому интересно проверить через соответствующие органы каким путем гр. Клинов В.Д., (один из организаторов гражданской панихиды – С.Ш.), мог собрать пепел и кости погибших в Богдановке и разобрать их по национальным признакам»12. В конце сороковых годов восемь одесских евреев, которые решили собрать деньги на памятник, были арестованы, и Особое Совещание МГБ СССР приговорило их к 8-10 годам лагерей за «создание нелегальной националистической организации»13.

В 1946 году евреи Каменец-Подольского, которые просили разрешения отметить на братских могилах траурный день в память о массовых расстрелах евреев, получили категорический отказ14. Настойчивые евреи из местечка Любар Житомирской области с помощью неевреев нашли яму, ставшую общей могилой для евреев-любарчан. Общими усилиями постарались обустроить место гибели евреев Любара. Сначала просто приволокли огромный камень, чтобы не затерялось место на колхозном поле. Потом стали хлопотать об установлении памятника. С тех пор каждый год 13 сентября у ямы в Любаре собирались евреи, чтобы прочитать поминальную молитву, навести порядок на месте расстрела, которое обнесли штакетником. Объявили сбор средств на памятник, заказали его, изготовили. Но… «Советская власть не так бедна, чтобы ставить памятник за счет своих граждан, – сказали в поселковом совете – Сами поставим». И поставили мраморную плиту, где в тексте даже не было слова «еврей». Лишь в конце восьмидесятых, после долгих хлопот, удалось получить разрешение высечь на плите Маген Давид15.

Конечно, не только еврейские кладбища оказались в плачевном состоянии. К примеру, в ноябре 1946 года уполномоченный совета по делам религиозных культов по Каменец-Подольской области сообщал, что во всех населенных пунктах кладбищенское хозяйство находится в запущенном состоянии. Но, в то же время, работники коммунхоза в Шепетовке и Проскурове некоторые кладбища в порядок привели: три из четырех кладбищ в г. Шепетовка «находятся в удовлетворительном состоянии». Речь идет о православных и католическом кладбищах. А вот четвертое кладбище – еврейское, находится в запущенном виде: в период немецкой оккупации почти все памятники были разбиты, и требовалась «большая сумма денег», чтобы их восстановить; точно в таком положении находилось еврейское кладбище и в Проскурове16.

Иногда создаётся впечатление, что над памятью евреев, над еврейскими кладбищами, просто издевались – с одинаковым садизмом – и местное население, и власть.

Так, жители Нежина, Прилук, Чернигова и в некоторых других мест на еврейских кладбищах пасли скот, в Лубнах часть кладбища использовали под огороды, в Черкассах, Киевской области, на еврейском кладбище устроили свалку мусора и скотомогильник; трупы животных, слегка засыпанные землёй, привлекали сюда стаи бродячих собак.

Иногда в памятниках, надгробных плитах, каменных оградах местные руководители видели легкодоступный строительный материал. Так в Умани, Киевской области, из памятников и надгробных плит была построена камнедробилка и складское помещение.

А в Киеве еврейское кладбище использовали для учебных занятий воинских подразделений. Каменную ограду разобрали на строительный материал, а через кладбище проложили дорогу7.

***

Нередко те, кому пришлось пройти войну и удалось уцелеть – в боях ли, в плену, в тылу, и, тем более, в гетто, становились верующими. Видя «возрождение» Русской Православной церкви (награждение иерархов орденами и медалями, восстановление патриаршества, открытие высших духовных школ, и т.п.), евреи стали обращаться к властям с просьбами об открытии синагог. Власти старались не допустить этого, под любым предлогом:

– иногда трагически логичным: так, в городе Городенко здание бывшей синагоги было передано под маслозавод, потому что «в самом Городенко и на 15 километров вокруг еврейского населения нет»; в местечке Надворная три аварийных здания бывших синагог снесли, а евреев не было «в радиусе 10 км» 17; в городе Рожнятин остались 32 еврея, да во всем районе еще трое18 – всё это в Станиславской (теперь – Ивано-Франковской, С.Ш.) области;

– иногда хотя бы понятным: в местечке Бар, Винницкой области, в здании, на которое претендовали верующие, находилась синагога, которая в 1930 году была закрыта по просьбе самих верующих. Тогда же здание было «переоборудовано под квартиры», в связи с военными действиями Бар сильно пострадал, жилья – не осталось; В Никополе… «помещение, намеченное верующими под молитвенный дом, не приспособлено для указанной цели, так как не изолировано от жилых помещений. Горсовет не имеет свободного бывшего культового или другого здания… другое здание в противопожарном отношении не пригодно для синагоги, к тому же по проекту в 1949 году подлежит сносу» 17; 19; в Ворошиловграде отказ был мотивирован тем, что в городе нет свободного помещения под синагогу из-за разрушений во время оккупации20;

– но почти всегда – на грани издевательства: евреям давали понять, что они – пятое колесо в послевоенной украинской бричке. К примеру, на просьбы, поданные в 1946-1948 гг. верующие евреи Винницкой области получали следующие отказы:

– В местечке Джурин: религиозная община составляет всего 47 человек, по соседству с верующими проживают люди, которые никакого отношения к религии не имеют; да и рядом с синагогой – школа – что, разумеется, недопустимо…

– В Крыжополе: синагога будет находиться в арендованном помещении, где под одной крышей с синагогой будут жить частные лица, недалеко находится средняя школа.

– В местечке Песчанка: здания, на которые претендуют евреи, заняты: одно райсоветом – его ремонтируют под школу, другое принадлежит министерству сельского хозяйства.

– В Дрогобыче верующим евреям в 1947 году отказались вернуть синагогу на том основании, что у них есть молитвенный дом, а синагога будет передана для «создания в ней хлебзавода»17;20;21.

В 1947 году верующие евреи Олевска, Житомирской области, обратились с просьбой зарегистрировать их общину и вернуть здание синагоги, расположенное в центре города. Фактически община существовала здесь с начала 1946 года, но функционировала без регистрации. Выяснилось, что «здание находится в непосредственной близости от районных культурно-просветительских учреждений, как-то: клуб пионеров, парткабинет, райком комсомола и т.д., которые возражают против регистрации общины в указанном здании». Правда, местные власти предложили другое здание, в котором размещались «…различные мастерские. Религиозная община должна возместить стоимость ремонта, сделанного раньше»22.

Там, где не было возможности отказать в открытии синагоги, власти никогда не соглашались передать для этой цели здания заметные, в которых прежде размещались т. наз. хоральные синагоги, используя их по другому назначению. Например, в Проскурове (с 1954 года – Хмельницкий, С.Ш.) в здании Хоральной синагоги горсовет, по согласованию с обкомом партии, собирался открыть Дом колхозного творчества; в Ужгороде, который стал советским только окончательно только в 1946 году, тогда же передали здание хоральной синагоги областной филармонии «для организации концертного зала». Правда, советские замашки в то время ещё не окончательно вошли в повседневную жизнь Закарпатья: здесь верующим предоставили другую синагогу, а переоборудование хоральной синагоги оплатила всё-таки филармония, а не община17.

Если сохранение памяти о погибших и поддержание жизни религиозной общины для властей были нежелательны, но понятны, то еврейское воспитание было чем-то преступным. Поэтому, когда в Новоград-Волынском Житомирской области была сделана попытка создать хедер, чтобы учить там – прежде всего – мальчиков-сирот, родители которых погибли во время войны, учитель этих детей был приглашен для беседы к уполномоченному по делам религиозных культов (надо ли объяснять, что эти уполномоченные были людьми ГБ – С.Ш.). Факт обучения мальчиков учитель не отрицал, но объяснил при этом, что он учил их молитве по умершим родителям (Кадиш), и ничему другому. Однако уполномоченному этого было достаточно, чтобы отправить донос в областную прокуратуру23.

Отношение власти к еврейской жизни исчерпывающе проявилось в вопросе о маце.

За тем, чтобы не было самовольной выпечки и, соответственно, продажи мацы, власти следили строго. Так, 5 апреля 1946 года, завоблторготделом Кировоградской области сообщал для ориентировки своим подчиненным организациям: «Выпечка и продажа мацы населению должна производиться по разрешению Горсовета трестом хлебопечения… Продажа мацы производится по талонам хлебных карточек на пшеничный хлеб по 100 грамм пшеничного хлеба 50 граммов мацы. Отпуск мацы производится (по желанию покупателей) единовременно за 15 дней вперед. По хлебным карточкам иждивенцам разрешается (по желанию покупателей) при отпуске мацы одновременно отпускать ржаной хлеб на то же количество дней. В случаи [если] городские пекарни специальных приспособлений по выпечке мацы не имеют, можно разрешить через Горсовет организацию временных кустарных пекарен по выпечке мацы»24 – иными словами, без мацы еврей не останется – кто захочет, получит хлебным карточкам – полкило мацы взамен килограмма пшеничного хлеба. Но – из рук советской власти, и не за так, а за хлебные карточки. Когда же представитель Харьковской еврейской общины обратился с просьбой выделить по коммерческой цене за наличный расчет муку для выпечки мацы с тем, чтобы раздать ее бесплатно неимущим евреям, то отвечено ему было внятно: «..раздача мацы религиозной общиной бедным евреям относится к благотворительной деятельности, которой община заниматься не должна»23.

***

Какой-нибудь провинциальный уполномоченный по культам, местечковый предисполкома, даже столичный – Киевский – «Первый Секретарь» мог быть зол, мелок, глуп, но …не оригинален. Не мог он не знать, как видит проблему сам Хрущёв Никита Сергеевич – в те годы первый секретарь ЦК КП(б)У – который жаловался «…Юсупову, секретарю коммунистической партии Узбекистана, …что эвакуированные во время войны в Ташкент и Самарканд евреи «слетаются на Украину, как вороны … и заявил, что у него просто нет места, чтобы принять всех, так как город (Киев – прим. С.Ш.) разрушен, и необходимо остановить этот поток, иначе … начнутся погромы»25. А Никита Сергеевич знал, о чём говорил: с самого начала освобождения Украины, обкомы постоянно докладывали своему ЦК о том, что «за время начавшейся реэвакуации евреев…сильно активизировалась враждебная деятельность антисемитских контрреволюционных элементов».

Конечно, ни в обкомах, ни в ЦК, не могли не только не знать – делать вид, что не знают о том, каким тяжелым, воистину бедственным было положение евреев в освобожденных от нацистов районах – отчасти потому, что сами его и создали, а главное – потому, что про это было известно самому главе советского правительства товарищу Молотову: ведь 18 мая 1944 года Соломон Михоэлс и Шахно Эпштейн, руководители Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), написали ему об этом подробное письмо26. (ЕАК, созданный в рамках Совинформбюро в апреле 1942 года, был задуман как инструмент связи Советского Союза с еврейством мира, но со временем превратился в своего рода представительство евреев внутри СССР. После войны в ЕАК и И.Г.Эренбургу приходили письма, где евреи жаловались на свою горькую судьбу, писали о росте антисемитизма и искали защиты – С.Ш.) Руководители ЕАК обращали внимание правительства на то, что в Бердичеве, Могилеве-Подольском, Балте, Жмеринке, Виннице, Хмельнике, в Ровенской области и ещё нескольких местах уцелевшие евреи продолжают оставаться на территории бывшего гетто, потому что ни жильё, ни имущество, им не возвращают. Любой комментарии к разъяснениям, полученным «с мест» по этому поводу Украинским СНК, будет лишним. Вот образец: 29 июня 1944, секретарь Одесского обкома партии докладывает, что в бедах тех, кто пожаловался в ЕАК, виноваты они сами. Общее положение таково: «После освобождения частями Красной Армии г. Балты, оставшиеся лица из руководителей гетто оказались не у дел, что ими воспринимается болезненно… Поскольку они более двух лет распоряжались судьбами еврейского населения, (эти лица) всё ещё имеют влияние..» (среди злодеев оказалась даже женщина, служившая в гетто врачом – С.Ш). В частности, по поводу трудностей в поисках работы, указано: «…еврейское население г. Балты крайне неохотно идет на работу связанную с физическим трудом, желая работать только в торговых организациях. Большинство неработающего еврейского населения занимаются торговлей на рынке продуктами питания, приобретая их в селах у колхозников…»; «…в Балте имеется 483 безработных евреев, а рабочих мест 128 на весь город… Чтобы трудоустроить евреев, их мобилизуют на работу в Донбасс и Кривой Рог, куда …всего уехали 54 еврея»27.

Товарищ Молотов был в Москве, а Никита Сергеевич – в Киеве. Сказав, что «необходимо остановить этот поток, иначе в Киеве начнутся погромы» он не то, чтобы соврал – слукавил, не сказал главного: на Украине возрождённую советскую власть воспринимают как власть «еврейскую», и в этой ситуации не встать «сторону народа» – риск и для самой власти. Тем более что возвращались домой не только измождённые беженцы и эвакуированные – возвращались домой фронтовики, наученные войною ни кому спуску не давать. Сравнительно недавно была опубликована «Справка начальника управления милиции г. Киева Комарова об антисемитских контрреволюционных случаях». Суть случаев состояла в том, что по любому поводу – или без повода – прав еврей, виноват ли – когда «собиралось большое количество народа,… Отдельные граждане выкрикивали: «Бей жидов»… разыскивали в толпе гр-н по национальности евреев и с возгласами: «Бей жидов» – избивали их». Но дошло и до более серьёзного происшествия: «29 июня с/г, в 12 часов милиционер 4-го отделения милиции гор. Киева тов. ДРОБОТЕНКО, во время обхода своего поста, на территории Житнего базара, на одном из ларьков, расположенном на этом же базаре, обнаружил две наклеенных листовки антисемитского содержания: «Бей жидов, спасай Россию. Да здравствует Красная Армия». «Бей жидов, уничтожай их. Да здравствует свободная советская Россия»28. А это уже – не милиции вопрос.

18 сентября 1944 года НКГБ УССР в ЦК КП(б) Украины направил специальное сообщение, в котором было сказано: «По мере освобождения территории Украины, органами НКГБ УССР почти повсеместно в городах стали фиксироваться случаи резких антисемитских проявлений со стороны местного населения. В последнее время в ряде пунктов УССР нашими органами отмечается нарастание антисемитских проявлений, в отдельных случаях имеющих тенденции к открытым выступлениям погромного характера. Анализируя причины, порождающие антисемитизм и его широкое распространение в настоящее время, следует сказать, что в основе этого в первую очередь лежат следы немецкой фашистской пропаганды и пропаганды украинских националистов, которую они вели в отношении евреев во время оккупации. Эта пропаганда в известной мере наложила свой отпечаток на население, оставшееся на территории УССР в период немецкой оккупации. В настоящее время, в связи с возвращением граждан, ранее проживавших в Киеве и других городах на Украине, в том числе и части еврейского населения, по отношению к ним зафиксированы антисемитские проявления, в основном исходящие от лиц, проживавших на оккупированной немцами территории. Установлено, что руководители отдельных учреждений и предприятий, не понимая и искажая существо вопроса о подборе и воспитании национальных украинских кадров и комплектовании ими государственного аппарата УССР, иногда скатываются на антисемитские позиции. Зачастую некоторые руководители учреждений и предприятий совершенно беспричинно отказывают в приеме на рядовую (sic! – С.Ш.) работу лицам еврейской национальности. Незаметный в количественном отношении процент еврейского населения в рядах Красной Армии, по сравнению с количеством лиц других национальностей, используется антисоветскими элементами для различных суждений, в конечном счете сводящихся к антисемитским проявлениям…Наряду с этим следует указать, что в последнее время все чаще отмечаются факты провокационного характера, распространяемые отдельными элементами из числа лиц еврейской национальности, порождающие антисемитские проявления. Нами приняты меры к выявлению агентуры противника среди лиц, провоцирующих антисемитские выступления и распространяющих провокационные слухи, на предмет их ареста. Одновременно проводим работу по выявлению националистических сионистских элементов среди еврейского населения и их антисоветской деятельности…».
Через десять дней, 28 сентября 1944 г появляются строго секретные «МАТЕРИАЛЫ РАССЛЕДОВАНИЯ ЦК КП(б)У СПЕЦИАЛЬНОГО СООБЩЕНИЯ НКГБ УССР «О якобы нарастании антисемитских проявлений на Украине и «О националистических проявлениях со стороны отдельных представителей еврейского населения». Вот образцы этих «материалов»:
1. По вопросу антисемитских проявлений – «проверкой приведенных в сообщении фактов установлено … наличие ряда фактов антисемитских проявлений, имевших место на протяжении последних 5–6 месяцев. …установлено: «факты антисемитских проявлений» носят случайный характер и возникали, как правило, на почве хулиганства или квартирных и других бытовых вопросов, и в основе этих антисемитских проявлений в первую очередь лежат следы немецко-фашистской пропаганды (или провокационной работы немецкой агентуры) и пропаганды украинских националистов, которую они вели в отношении евреев во время оккупации… примеры, приведенные в сообщении, не отражают подлинных политико-моральных настроений населения и не могут служить материалом для обобщений о проявлениях, и, тем более, о нарастании проявлений антисемитизма со стороны местного населения на Украине.
2. О националистических проявлениях отдельных представителей еврейского населения: В связи со слабостью работы в этом направлении НКГБ оказался неизвестным такой факт, как попытка сионистских элементов организовать в гор. Киеве массовую демонстрацию еврейского населения в годовщину расстрела немцами в Бабьем Яру.
ВЫВОДЫ:
– Присланное в ЦК КП(б)У специальное сообщение НКГБ по вопросу «об антисемитских проявлениях на Украине» построено на собранных случайных фактах, является в своей основе неправильным и искажающим действительные настроения населения на Украине.
– Установленные в процессе проверки отдельные факты антисемитских проявлений, как и отдельные факты националистической деятельности представителей еврейского населения, являются случаями и не характеризуют наличие массовых явлений в этом направлении на Украине…
А через год без двадцати дней – через четыре месяца после победы – произошёл в Киеве настоящий еврейский погром. История этого события изложена во множестве документов тех лет, собранных в Украинском госархиве, часть из них приведена в приложении к сравнительно недавней книге М. Мицеля «Евреи Украины в 1943-1953 г.г.» (“Дух i лiтера”, Киев, 2004; см. также сетевой альманах «Заметки по еврейской истории», № 43, 2004, 20/06), во многих сетевых публикациях. Факты, известные бесспорно, таковы:
– 4 сентября сотрудник (старший радиооператор) отдела «Б» НКГБ УССР старший лейтенант Розенштейн столкнулся с пьяными красноармейцами Грабарем и Мельниковым; все трое были в штатском. Грабарь и Мельников «позволили себе в отношении Розенштейна антисемитские высказывания».
Розенштейн сказал им, что он сотрудник НКГБ УССР. При завязавшейся ссоре Розенштейн был избит Грабарем и Мельниковым».

– проследив, куда зашли Грабарь и Мельник, Розенштейн вернулся домой, надел форму, взял «состоявший у него на вооружении пистолет ТТ» и направился во двор дома матери Грабаря, где в это время находился и Мельников. Вслед за ним туда же явилась его жена. Розенштейн предложил Грабарю и Мельникову следовать с ним в милицию. Те отказались, ссылаясь на то, что у него нет права на их арест. После кратких «взаимообъяснений во дворе» Розенштейн выстрелом в упор тяжело ранил Грабаря и вторым выстрелом убил его, а затем выстрелом в упор убил Мельникова и бросился бежать…На крики матери убитого Грабаря стихийно собралась большая толпа народа, из которой слышались антисемитские возгласы. «Некоторые лица из толпы набросились на жену Розенштейна и случайно проходившего гр-на Спектора и тяжело избили их. Явившимся на место происшествия работникам 10-го отделения милиции толпа оказала противодействие, не разрешая увезти трупы убитых, а также забрать пострадавших Спектора и жену Розенштейна. Быстро прибывшим по вызову нарядом конной милиции порядок был восстановлен…

На место происшествия выезжали секретари горкома КП(б)У Горбань, Давыдов и Москалец, а также секретарь Кагановичского райкома партии Корницкий. После их вмешательства толпа разошлась. Особый сектор ЦК КП(б)У сообщал, что «факт убийства (евреем нееврев – С.Ш.) вызвал… антисемитскую реакцию». 5 сентября Кагановичский райком КП(б)У провел на предприятиях и в учреждениях, а также среди жителей района разъяснительную работу.

– 7 сентября состоялись похороны убитых Грабаря и Мельникова. В траурной процессии приняли участие 300 человек… Во время движения похоронной процессии «неустановленные лица из числа участвовавших в процессии нанесли побои двум гражданам еврейской национальности, шедшим навстречу похоронной процессии; при прохождении процессии мимо Галицкого базара были нанесены побои еще одному еврею; на Дмитровский улице граждане, шедшие за гробом, заметили смотревшего в окно еврея, и забросали окно камнями. Из числа участников данных инцидентов были задержаны два человека. Однако группа военных и гражданских лиц мешала этому, при этом избили еще одного еврея…» /подчёркнутый курсив – цитаты из докладов руководства НКВД Украины секретарю Украинского ЦК Д.С. Коротченко. – С. Ш./

ФИНАЛ: «Розенштейн был арестован и привлечен к уголовной ответственности. Очевидно, что на заседании Военного Трибунала войск НКВД Украинского Округа учитывались разные обстоятельства этого противоречивого дела, в том числе и такое мнение, озвученное в письме заместителя заведующего оргинструкторским отделом ЦК Алидина: «Из толпы были слышны возгласы: «Все равно замажете это дело и освободите убийцу». 1 октября 1945 г. трибунал, на основании п. 2 постановления ЦИК СССР от 7 июля 1934 г., приговорил И. Д. Розенштейна к высшей мере наказания – расстрелу, без конфискации имущества»… «Без конфискации имущества» – мера, означавшая хоть какую-то защиту для его семьи» – так осмотрительно заканчивается статья «Киевский погром (1945)» на страницах ВИКИПЕДИИ.

Это – теперь; а тогда во всех «органах», партийных и советских, ощутили, что ни конная милиция, ни «разъяснительная работа» делу не помогут, что ситуация небезопасна не только для евреев – для самой власти, что «я – чекист» – никого не испугало; что, когда доведённый до крайности радист из ГБ хватается за пистолет, для толпы это не чекист, а просто еврей; что толпа всегда готова громить любых евреев, и что унять толпу удаётся с большим трудом.. Напуганная власть очень быстро определила виноватых:

– НКГБ не ведет надлежащей работы по вскрытию немецкой агентуры и организаций украинских националистов, … а также ведет явно слабую работу по разоблачению сионистских элементов…

Материалы НКГБ, без оснований утверждающие наличие антисемитских проявлений на Украине и даже их нарастание, по сути отражают настроения сионистских элементов, которые распространяют провокационные слухи о наличии на Украине антисемитизма как политического течения и даже о якобы антисемитской политике правительства УССР.

Соответственно, ЦК КП(б)У – самая главная власть в республике – постановил:

– Обязать НКГБ улучшить работу по вскрытию и изоляции немецкой агентуры и организаций украинских националистов…

– Обязать НКГБ улучшить работу по вскрытию деятельности сионистских элементов и решительному пресечению их организационной деятельности….

– Поручить НКГБ и прокурору УССР обеспечить квалифицированное ведение следствия по этой категории дел и принимать к своему производству дела, возникающие по линии органов милиции…28

***

Когда еврею удалось, наконец, приехать в свой родной город, в свое родное местечко – там обнаружилось, как написал Эренбургу один из таких вернувшихся, «проникновение нацистской заразы во все советские учреждения» 3.

Он и представить себе не мог, что абсолютно прав.

Автор: Семен Швейбиш

ИСТОЧНИКИ

1. АЯВ* М-37/249
2. АЯВ М-53/116
3. Советские евреи пишут Илье Эренбургу. 1943-1966. (Ред. М.Альтшулер, И.Арад, Ш. Краковский). И-м, 1993.
4. АЯВ М-37/1326
5. АЯВ 03/3739
6. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944).
Сборник документов и материалов. Редактор Ицхак Арад. И-м, 1992.
7. АЯВ 03/4090
8. АЯВ М37/189.
9. АЯВ. 03/4406. Свидетельские показания Бенциона Клеймана.
10. АЯВ М-37/196.
11. АЯВ М-37/196.
12. АЯВ. М-53/62.
13. Гидалевич Б.А. «Нацистский террор в Транснистрии. Холокост, «Еврейский вопрос» и современное украинское общество». Харьков-Иерусалим, 1996.
14. АЯВ М-53/73
15. АЯВ М-37/1330
16. АЯВ 03/3739
17. АЯВ М-53/76 – 55
18. АЯВ М-53/62-59
19. АЯВ М-53/59 – 57
20. АЯВ М-53/72-56
21. АЯВ М-37/196 .
22. АЯВ М-53/58 – 60
23. АЯВ М-53/82 – 61
24. АЯВ М-53/126 – 58
25. П. А. Судоплатов «Спецоперации. Лубянка и Кремль».1930-1950 годы. ОЛМА-ПРЕСС, М., 1997.
26. Еврейский антифашистский комитет в СССР (1941-1948): Документированная история. Москва, 1996
27. АЯВ М-53/173
28. М. Мицель «Евреи Украины в 1943-1953 г.г.» сетевой альманах «Заметки по еврейской истории», № 43, 2004, 20/06.
*АЯВ – архив комплекса «Яд ва Шем», Иерусалим. Некоторые документы параллельно хранятся Госархивом общественных организаций Украины. Дублирование – не указано.