Судьба евреев Зинькова
Первое упоминание о зиньковских евреях относится к 1526 г. Возможно, среди первых еврейских семей были переселенцы из ближайшего местечка Ров, дотла разорённого татарами сначала в 1452 г., и затем — в 1524 и 1528 гг. Согласно финансовым документам 1578 г. подушный налог с евреев составлял наиболее значительную статью доходов владельца местечка.
В 1566г. польский король Сигиз- мунд Август подтвердил все прежде полученные городом привилегии и постановил проводить в нём две ежегодные ярмарки и еженедельные базары.
Согласно инвентарю 1578 г., в Зинькове было 275 домов, то есть около полутора тысяч жителей. Большинство мещан разводили огороды и занимались сельским хозяйством, охотой и рыболовством: инвентарь 1583 г. зарегистрировал всего 14 ремесленников. В конце XVI в. Зиньков стал собственностью магнатов Синявских, богатейших землевладельцев Подолии.
Летом 1648 г. Зиньков, захваченный и разграбленный восставшими казаками, оказался среди первых жертв хмельнитчины. Согласно Зборовскому договору 1649 г., Зиньков сохранили за собой его прежние владельцы. Но и после заключения мира он подвергался нападениям казацких и татарских отрядов, а в 1651 г. был вновь опустошён и сожжён казаками, при этом остатки польского и еврейского населения были уничтожены. Французский дипломат Вердум, проезжая в 1671 г. через Зиньков, сделал следующую запись: «От города ничего не осталось, кроме кусков стен, некогда его окружавших, да руин двух соборов. Замок, занимающий самую вершину, также подвергся разрушению, несмотря на очень крепкую постройку». Турки, получив Подолию в 1672 г., основательно отстроили и укрепили зиньковский замок. В 1699 г., после ухода турок, местечко вернулось к его прежним польским владельцам. В 1702 г. его разорили казаки, и опять жертвами стали поселившиеся здесь при турках евреи.
В течение первых десятилетий XVIII в. Зиньков возродился из руин и во многом изменил свой облик. Прежде всего Синявские продолжили работы по укреплению замка: окружили его рвом, через который был переброшен подъёмный мост, и построили на въезде в местечко каменные ворота. Заботясь о безопасности жителей, Синявские окружили растущий город местами каменной стеной, местами — частоколом.
В местечке снова поселились евреи. Для жительства им была предоставлена возвышенность рядом с замком, со стороны, противоположной старому городу. Это поселение получило название «новый» город, в отличие от «старого», спускавшегося с замкового холма в речную долину. «Новый» город вы¬рос на перекрестке дорог, шедших от зиньковского замка к Летичеву и от Виньковцов по направлению к местечку Ярмолинцы. Эти пересекавшиеся под прямым углом дороги и определили планировочную структуру поселения.
«Новый» город имел ярко выраженный торговый характер. У перекрёстка евреи построили магазины и лавки, окружившие созданную таким образом рыночную площадь. Рядом с ней был вырыт колодец (единственный в «новом» городе), а на въезде в местечко со стороны Виньковцов справа от дороги образовался скотный рынок. К 1730 г. на главных улицах «нового» города было выстроено 43 еврейских дома, среди них — 10 магазинов.
Уничтоженная казаками в 1702 г., еврейская община возрождалась из полного небытия (польский хозяйственный инвентарь 1730 г. упо¬минает лишь одного еврея, жившего в местечке 28 лет, ещё несколько человек прибыли сюда в 1710- 1712 годах) и заново сложилась только к 1723— 1726 гг. В эти времена почти все еврейские семьи занимались винокурным промыслом и пивоварением. Пережив в 1734 г. устроенный гайдамаками погром, еврейская община Зинькова продолжала Расти и застраивать территорию «нового» города.
По-видимому, тогда же, в первой половине XVIII в., в центре местечка, недалеко От рыночной площади, была построена Большая синагога. Её здание представляло собой высокую трёхнефную прямоугольную в плане базилику , стены которой прорезаны четырьмя рядами окон по восточному и западному фасадам и тремя рядами — по северному и южному. Судя по сохранившимся фотографиям, эта синагога (разрушенная перед Второй мировой войной) была самой большой в Подолии.
Во второй половине XVIII в. Зиньков стал важным хозяйственным узлом в комплексе подольских имений Чарторыйских: в зиньковский ключ входило 10 сёл и 7 фольварков. Перепись населения 1765 г. нашла в Зинькове 522 еврея. В качестве ревизоров в учёте еврейского населения участвовали раввин р. Гирш сын Ицхака, «квартальный» Айзик Жолкевский и «школьник» Сроль (Исраель) Ершович. В 1784 году в Зинькове было 148 домовладельцев-евреев при общем числе домовладельцев — 305 человек. Евреи занимались, по большей части, ремёслами и торговлей, существенную статью дохода многих семей составляло также производство пива и водки. Среди евреев были и арендаторы корчем и мельниц.
В 1793 г., после Второго раздела Польши, Зиньков отошёл к России со статусом уездного города. С 1796 года Зиньков — частновладельческое местечко Летичевского уезда Подольской губернии. В 1843 г. владелец местечка продал его государственной казне.
В XIX в. былой облик Зинькова заметно изменился. Утратив своё оборонительное значение, обветшал и разрушился замок. В 1870 г. ещё стояли две его башни и въездные ворота, украшенные гербом Синявских, но в 1880-х гг. крепость была продана некоему человеку из крестьян, который разобрал её руины, включая фундамент, на строительный камень и вывез его. Только в юго-восточном углу крепости сохранились подвалы, в которых евреи устраивали ледники.
В ландшафте доминировать теперь стало само еврейское местечко с высокой синагогой, одно- и двух¬этажными каменными или глинобитными домами, крытыми плоской черепицей. Местечко располагалось на возвышенности, а приписанные к нему крестьянские поселения — в долине реки. Благодаря пространственной изолированности и, следовательно, некоторой независимости еврейского местечка от внешнего окружения, здесь возникла особая психологическая атмосфера, благоприятствовавшая развитию еврейской жизни в той мере, в какой это позволяли условия «черты оседлости». Думается, что эта атмосфера и питала такие разнородные, но глубоко национальные явления как традиционное воспитание, зиньковский хасидизм, еврейская самооборона, сионистское движение…
Не случайно известный хасидский цаддик из Меджибожа р. Ицхак Меир Гешель (1775—1855), сын знаменитого Аптер-ребе (р. Авраама Иошуа Гешеля) избрал Зиньков своей резиденцией. С переездом сюда р. Ицхака Меира в 1825 г. местечко превратилось в один из самых притягательных хасидских центров в Подолии. Духовный руководитель сотен, если не тысяч хасидов, р. Ицхак Меир стал основателем династии зиньковских цаддиков. «Его жизнь являла собой цепь добрых дел» — говорили о нём современники.
Рассказывают: рабби решил поселиться в Зинькове, потому что здесь по дороге в синагогу или на кладбище ему не мешал сосредоточиться вид церкви или костёла — обязательной принадлежности центральной площади любого другого местечка. Династию цаддиков продолжил р. Мешулам Зусия сын р. Ицхака Меира (1814—1866). Он издал книгу своего деда «Оев Исраэль», написав к ней предисловие, и опубликовал собственные поэтические сочинения, притчи и проповеди. Большим влиянием среди подольских евреев пользовались также сын р. Мешулама Зусии р. Хаим Менахем (умер в 1894 г.) и его внуки р. Моше Ьешель (рабби Мойшеле, умер в 1923 г.) и р. Пинхас Гешель (рабби Пинхасл, умер в 1916 г.). Благодаря авторитету зиньковских цаддиков местечко вплоть до советских времён оставалось одним из самых влиятельных в Подолии хасидских Центров. В начале 1930-х гг. здесь жил р. Хаим Менахем Гешель, сын р. Пинхаса (впоследствии он переехал в Эрец Исраэль, поселившись в Бней-Браке).
К началу XX в. в местечке было два хасидских двора, принадлежавшие двум братьям — р. Моше и р. Пинхасу. Их непрекращающееся соперничество раскололо евреев на два лагеря — приверженцев того или другого ребе (это не помешало одному из сыновей р. Моше жениться на дочери р. Пинхаса.) Отсутствие мира между цаддиками не отразилось, однако, на исключительном уважении, которым оба пользовались не только в Зинькове, но и во всей Подолии. Их «дворы» были всегда открыты для евреев, нуждавшихся в совете, а в дни праздников они переполнялись хасидами, собиравшимися со всей округи.
В начале XX в. численность еврейской общины Зинькова превышала 2000 человек, продолжая расти в последующие десятилетия. В праздники, когда в местечко съезжались многочисленные последователи цаддиков, число евреев здесь чуть ли не удваивалось. Большая часть гостей останавливалась в поместительных заезжих домах.
Евреи Зинькова существовали, в основном, на доходы от торговли на местечковом рынке в базарные дни (по вторникам) и в дни ярмарок. Были здесь и оптовые торговцы зерном и фруктами, имевшие давние деловые связи с окрестными помещиками, и арендаторы лесов, мельниц, корчем, шинков, владельцы пекарен, магазинов, лавок и складов. Среди зиньковских евреев не было богачей, но почти все они жили в собственных домах и получали постоянный доход от прибыльной торговли или ремесла.
Евреям принадлежали пивоваренный завод Фукса, аптека Вурштатмана (затем — Цинберга), фотоателье Швайгера, одна из трёх водяных мельниц (Купец), разработки фосфорита — рудник в селе Круты-Бородинцы Зиньковской волости (Гальперин). Большинство жителей составляли ремесленники: кузнецы, жестянщики, тележники, бондари, скорняки, портные, сапожники и прочие. Упомянем и водоносов, регулярно снабжавших водой из единственного колодца в центре местечка жителей самых от¬даленных его кварталов.
Помимо хасидских цаддиков, здесь жили и другие религиозные авторитеты, которые могли или примыкать к одному из двух лагерей, или сохранять свою от них независи¬мость. В местечке было 7 клойзов и молитвенных домов, среди них клойз р. Алтера Каценеленбогена, старый клойз и бейт-мидраш (недалеко от Большой синагоги), синагога ремесленников (на северовосточной окраине) и другие. Но в дни праздников евреи обычно собирались в Большой синагоге, которую зиньковцы называли «Мовшивка». Отправляясь в синагогу, евреи одевали, как это было принято тогда в Зинькове, чёрные костюмы и длинные плащи, подпоясывались чёрными ремнями, на голову надевали черные шляпы- «полуцилиндры».
В Большой синагоге молитву вёл знаменитый на всю округу кантор Ицик-Хазан. В переполненную на праздник Иом Кипур синагогу приходили послушать «Кол Нидре» в исполнении известного кантора даже представители католической и православной конфессий. Почётных гостей усаживали у восточной стены, некоторые из них знали иврит и следили за молитвой.
Несмотря на то, что хасидское большинство местечка не поддерживало идей сионизма, они были близки молодёжи, воспитанной в национальном духе. Не одобряя агитации сионистов, цаддики на деле не препятствовали их деятельности. На вопрос: «Почему бы не признать Теодора Герцля Мессией?» р. Моше отвечал: «Трудно представить себе конкретное воплощение Машиаха, хотя, возможно, что он явится в образе пророка. Написано: «…и наполнится вся земля знанием», то есть Машиаха узнают все без исключения. Те «машиахи», которые являлись до сих пор, вызывали доверие лишь у части народа, однако другая часть не верила в них, и в конце концов они не принесли избавления, а, наоборот, причинили колоссальный ущерб. Нам следует с прилежностью выполнять мицвот и идти своим путем с тем, чтобы народ удостоился Машиаха, или же, в противном случае, он опустится так низко, что Машиах вынужден будет придти».
До «падения царизма» в Зинькове не было сионистской организации, но веяния нового движения ощущались здесь задолго до февральской революции 1917 г. Жители местечка заинтересованно отнеслись к ходу и решениям Первого сионистского конгресса, глубоко переживали, когда умер Теодор Герцль, и, принося пожертвования для евреев в Эрец Исраэль, просили сборщиков рассказать о жизни в этой стране.
Собственно сионистская деятельность началась с появлением Давида Блипдера и Шмуэля Фридмана. Они, в начале Первой мировой войны изгнанные вместе с семьями из пограничного Гусятина, поселились в Зинькове. Первым делом друзья- сионисты организовали группы изучения иврита и новой литературы на иврите (в семье Блиндера иврит был повседневным языком). После февральской революции они учредили организацию «Тхия» и сионистский клуб. Лидеры движения активно привлекали в «Тхию» новых членов, заботились о представительстве сионистов в общинных и общественных учреждениях, в руководстве еврейской школы, созданной после революции. Юноши и девушки, приверженцы сионизма, собрали библиотеку книг на иврите, создали драматическую студию и детское общество «Пирхей Цион». В 1919 г. сионисты приобрели участок земли, на котором постигали азбуку сельского хозяйства, готовясь к репатриации. Их учителями были крестьяне из окрестных сёл. В ноябре 1920 г. первая группа из 17 юношей и двух девушек перешла польскую границу и отправилась в Эрец Исраэль. В течение ближайших 6 лет поток алии из Зинькова не прерывался, то наполняясь, то ослабевая.
Для распространения своих идей сионисты часто устраивали публичные лекции, собрания и диспуты. Оппонентами «буржуазному» движению выступали пролетарские деятели Леви Столяр, лидер местного отделения общества «ка-Поэль ка-Циони» и Абрамович, руководитель Бунда. Обычно эти собрания, привлекавшие множество людей, проходили в клубе пожарной команды, который находился в центре местечка, рядом с общественным садом, и давно уже стал главным местом общественных- развлечений. Любопытно, что несмотря на малочисленность в Зинькове еврейского пролетариата, рабочее движение здесь было представлено несколькими партиями, самой многочисленной из которых был Бунд.
Всплеск политической активности в местечке пришёлся на годы Гражданской войны, сопровождавшиеся чехардой власти, грабежами и погромами. Но политическая полемика между представителями различных еврейских партий и движений не мешали их единству перед лицом общего врага. Для защиты от многочисленных банд и предупреждения возможных беспорядков в Зинькове в 1918 г. была создана вооруженная еврейская самооборона. Её отряд составила молодёжь, принадлежавшая к различным партиям, командиром отряда стал сионист Нахум Иошпе.
Впервые еврейская самооборона в Зинькове появилась ещё во время погромной волны 1905 г., когда погром затеяли русские переселенцы из соседней деревни Петраши. Тогда евреи впервые вооружились, и не только холодным оружием, сделанным зиньковскими кузнецами, но также винтовками и пистолетами. Возможно, именно готовность евреев к самозащите и предостережение, посланное погромщикам, предотвратили насилие.
После Октябрьской революции 1917 г. прекратила своё существование не слишком, впрочем, надёжная местечковая служба правопорядка в лице урядника и пристава. Поводом для создания еврейской самообороны на этот раз стало нападение на местечко в 1918 г. остатков покинувшей фронт воинской части. Впоследствии самооборона была упорядочена, организована и вооружена, её отряд укрепили вернувшиеся из больших городов в родные места студенты.
Члены отряда патрулировали улицы и площади в дни базаров и ярмарок, когда в город в большом числе съезжались крестьяне, и то тут, то там вспыхивали беспорядки. Однажды, когда в базарный день в потасовке пострадал знаменитый зиньковский гончарный рынок, гончары-христиане обратились к евреям с просьбой принять их под защиту еврейской самообороны.
Помимо поддержания порядка в торговые дни, отряд самообороны защищал жителей местечка от мелких банд и шаек грабителей, но противостоять регулярным воинским формированиям он, понятно, не мог. Поэтому жителям Зинькова часто приходилось откупаться от погромов и расправ так называемыми «контрибуциями». По сравнению с другими подольскими местечками, значительно пострадавшими от нападений разнообразных банд, в Зинькове обошлось относительно малым числом жертв. Среди последних оказался избранный в декабре 1917 г. председателем во¬лостного Совета крестьянских депутатов бундовец Д. И. Брик, убитый бандитами в 1921 г.
С окончанием военных действий и установлением советской власти в 1921 г. в местечке начала восстанавливаться мирная жизнь. Поначалу ещё могла нормально существовать свободная торговля, а также общинная и политическая, в том числе сионистская, деятельность. Однако уже вскоре так называемая Евсек- ция, получившая власть «на еврейской улице», запретила преподава¬ние иврита в еврейской семилетней школе. Во второй половине 1930-х гг. власти отменили и преподавание идиша, и школа стала русской общеобразовательной . Сионистская деятельность могла продолжаться только в подполье.
Многие евреи Зинькова не верили в возможность катастрофы. В их памяти ещё оставались живые воспоминания о «цивилизованной» немецкой оккупации в 1918 году, да и место считалось святым — здесь были похоронены цаддики. Один из почтенных стариков сказал тогда: «Если Бог есть, он не допустит нашей смерти».
Немецкие части вошли в Зиньков 10 июля 1941 г. и, не задерживаясь, двинулись дальше. Евреи устроили для украинцев бесплатный обед, надеясь таким образом завоевать их расположение. Однако уже на следующий день начались грабежи и погромы. Одной из первых жертв украинских коллаборационистов стал тот самый старик, который призывал к спокойствию в надежде на защиту Всевышнего.
Нацисты разместили свою комендатуру в пристройке к школе, дорожку к ней выложили надгробными плитами с еврейского кладбища. Первый расстрел, для которого отобрали нетрудоспособных, состоялся 2 мая 1942 г. в лощине у села Станиславовка, по левой стороне дороги на Виньковцы (в начало 1990-х гг. на этом месте стояли цистерны с топливом). Убитых оставили тут же, в лощине, и назавтра, когда пошёл дождь, потоки воды уносили тела с собой.
После первой акции уничтожения нацисты перевели евреев из Зинькова в местечко Дунаевцы, где было организовано гетто. В этом гетто собрали в общей сложности около 2000 человек.
4 августа 1942 г. нацисты, загнали в фосфоритную шахту недалеко от Дунаевец всех евреев из гетто, а также из соседних местечек и сёл (всего около 3500 человек) и взрывом завалили вход. Все жители ушли из этих мест, чтобы не слышать как «земля гудит» от стонов и криков, доносившихся из шахты.
Немногие зиньковские евреи пережили катастрофу. Кому-то удалось спрятаться в самом местечке, еврейку Рейтман спасла украинская семья. Несколько человек скрылись в фосфоритных шахтах и продержались там до прихода Советской Армии.
Рассказывают, что после освобождения Зинькова 27 марта 1944 г., советский офицер-еврей пришёл к этим шахтам и долго звал их на идише, прося выйти наружу, но люди не выходили — боялись.
После войны прах погибших евреев похоронили в Виньковцах. Ежегодно 2 мая — в день первой акции уничтожения — родственники и земляки погибших съезжались сюда на традиционный траурный митинг у братской могилы.
На 2013 г. евреи в Зинькове не проживают.
Источник: В.Лукин, “100 еврейских местечек Украины”
Цитата из письма Гурвича Арона Евсеевича, которое он написал Ильи Абрамовичу (апрель 1986 г.):
Я прочитал Ваши воспоминания, и глубокая печаль овладела мной.
Еврейское местечко Зиньков, 5000 жителей, 700 лет истории, вокруг другие местечки. Сколько за семь столетий пережито горя и страданий, сколько раз нависала над его жителями угроза гибели: голод, эпидемии, погромы.
Много раз положение было ужасным. Но никогда оно не было безвыходным. Тем или иным способом – в одних случаях благодаря сплоченности, уму, энергии, а в других – благодаря унижению и подобострастности – хотя бы часть зиньковчан уцелела.
Они снова спорили и молились, снова восстанавливали свой мир.
Так было в течение многих веков, но на сей раз выхода не было.
Почти за год Зиньков “освободили от евреев”. Их уничтожили. Была уничтожена преемственность, уничтожили образ жизни, которую они сохраняли столетиями. Кучка случайно уцелевших евреев не могла остановить это и должна была неизбежно разбрестись по стране.
Читал ваши воспоминания неотрывно. Многое было для меня совсем новым. В частности, я ничего не знал о Транснистрии, о Жмеринке. Читая, ужасался тому, как мало я знаю об этой трагедии. Ведь я – еврей, и принадлежу к тому поколению, которое жило в это время. Я был в составе войск, освобождавших Украину, Польшу и Чехословакию, Наша армия освобождала Освенцим, и я там был через пару дней после освобождения.
Конечно, я слышал об уничтожении евреев, знал цифры, видел фотографии трупов. Но ведь кроме этого существует внутренняя жизнь, жизнь людей, которые уничтожали евреев. И внутренняя жизнь евреев, переживших этот кошмар. Эту духовную жизнь можно отразить лишь в воспоминаниях, которые неповторимы и поэтому бесценны.
Людей нашего поколения становится все меньше. Умер мой любимый брат, умер мой лучший друг, другие друзья стареют, теряют память и ясность ума.
С каждым днем становится все меньше людей, которые помнят войну.
И уж совсем мало осталось евреев, которые, сами, как Вы, пережили оккупацию и охоту на себя. А те, которые охотились, сумели уничтожить почти всех. Поэтому ваши воспоминания представляют огромную ценность, и я Вам очень благодарен за них”.
